Прекрасная Елена из Дербентской (часть 2)

Продолжение. Начало в № 39

 

Она появилась дома, в Дербентской, в конце июля, исхудавшая и измученная. И сообщила родным, что немцы находятся уже на подступах к Краснодару. А потому студентов распустили по домам. Опасаясь оказаться в оккупированном городе, она даже не стала заезжать за своими вещами к квартирной хозяйке Павловне.

С этого дня семья стала готовиться к самому худшему, к приходу немцев. Андрей Федорович устраивал тайники, в которых прятал школьное имущество, основной ценностью которого были несколько сотен чистых тетрадей. Прятал книги школьной библиотеки. Из своей личной библиотеки он также спрятал наиболее ценные художественные книги и собрание сочинений В.И. Ленина.

Отобрали и спрятали самый крупный картофель – основной продукт питания. А мелкий – Ольга Васильевна отваривала в больших чугунах. А вечерами всей семьей чистили картофель, мололи на мясорубке и сушили в духовке. Делали это потому, что Андрей Федорович с Леной должны были уйти к партизанам. Андрей Федорович уже встречался с командиром партизанского отряда «Иль» Емельяном Михеевичем Лазько и комиссаром отряда, председателем Ильского стансовета Павлом Сюськовым. Ольга Васильевна с самой младшей дочкой Женей должны были остаться в станице. Старшие дети семейства Варченко – Коля и Лева – находились на фронте. Самая старшая дочь Нина жила в Сибири. Муж ее также находился на фронте.

19 августа 1942 года немцы захватили станицу Ильскую. На следующий день станицу Дербентскую облетела новость: ночью председатель стансовета Иван Афанасьевич Волонтырец и председатель колхоза Мирошниченко на линейке скрылись в неизвестном направлении. Одни говорили, что они ушли к партизанам, другие – что перебежали к немцам в Ильскую. Станица осталась без своих руководителей… Это прямо-таки потрясло людей. Вот, оказывается, когда проявляется истинная сущность человека – в минуты смертельной опасности. А не будь этой опасности, они так бы и не знали, что дает право тому или иному человеку повелевать ими – нравственная высота или всего лишь занимаемая должность…

Как быть? Что делать людям, оставшимся без своего руководства? Два дня они пребывали в напряжении и даже оцепенении, ожидая чего-то ужасного. Но немцы в Дербентской не появлялись. Заняв равнинные станицы, они не спешили в горные, опасаясь партизан, бездорожья и осенней распутицы. Станицу Дербентскую они так и не взяли, и линия фронта прошла между Ильской и Дербентской.

Постепенно станичники осмелели и стали заниматься своими повседневными делами – пасли скот, ходили в лес за хворостом и кизилом. Но как быть с колхозным хозяйством? Выходить или не выходить на работу? Ведь на полях стояли скирды необмолоченного хлеба, а на фермах – скот, который надо было кормить, поить и доить… Некормленая скотина начала реветь. Люди бросились к фермам и стали разбирать скот по своим дворам. Пришел туда и Павел Васильевич Прикоз (самая распространенная в станице фамилия). Это был красивый, молодой стройный мужчина. Он получил на фронте тяжелое ранение левой руки и теперь работал в колхозе кладовщиком. А до войны был простым ездовым на лошадях. Да и образование у него было всего четыре класса.        

Он спокойно, но твердо обратился к людям: «Станичники! Это правильно. Скотину надо разобрать по дворам. Берите, кому что нравится, но не забывайте, что это скотина колхозная, и вы берете ее на временное содержание. Я запишу, кто что взял, а вы распишитесь в списке. И надо, товарищи, молотить хлеб. Завтра же все выходите на работу. Немцы придут к нам или нет, а хлеб нам и нашему государству всегда будет нужен…».

И люди так были благодарны этому человеку. Как они поверили в него, с радостью подчиняясь его распоряжениям. Ведь у каждого из них душа болела о выращенном хлебе.

На следующий день на ток пришли все трудоспособные жители станицы, даже те, кто не состоял в колхозе. Андрей Федорович с Леной поехал на ток на школьных лошадях. Работы хватало всем. Трудились дружно, с большим энтузиазмом. Словно и не было в десяти километрах от них немцев. Кухарки готовили обед в огромных колхозных котлах. Мальчишки на подводах свозили скирды на ток, возили из речки воду, хлопотали у молотилки и веялки. Девчонки собирали колоски, ходили с ведрами на виноградник, рвали на общий стол оставшуюся изабеллу.

Люди и не подозревали, что в этом простом человеке Павле Васильевиче Прикоз таилась такая энергия и сила, что их самозваный председатель является таким умелым руководителем… За неделю напряженной работы основная часть хлеба была обмолочена, провеяна, высушена и ссыпана в колхозные амбары. Большую часть этого хлеба новый председатель распорядился раздать на трудодни всем, кто участвовал в уборке урожая, рассудив так: «Свою часть хлеба каждая семья спрячет понадежнее, не то нагрянут немцы и все выгребут…».

А работа на току еще продолжалась. Немцы несколько раз наезжали в станицу на мотоциклах и машинах. Ловили кур, гусей, свиней; заходили в хаты и требовали яйца, молоко, масло, но долго не задерживались. Однажды, когда немцы ехали в станицу на двух мотоциклах, кто-то бросил в них гранату. Один из них был убит. Другие, прихватив убитого, скрылись. Это видели оказавшиеся неподалеку мальчишки. И редкие визиты немцев в Дербентскую прекратились.

Какова же была радость в семье А.Ф. Варченко, когда однажды под вечер к ним пришли два наших вооруженных солдата. В них узнали учеников Андрея Федоровича. Это были неразлучные кореша Павел Волонтырец, сын председателя стансовета, и Леонид Найденов. Андрей Федорович обрадовался им, как родным. Правда, они, будучи его учениками, немало попортили ему крови, так как были отъявленными хулиганами и порядочными шалопаями. Но учитель все простил им тогда, когда провожал их на фронт вместе с другими станичниками.

Андрей Федорович и Ольга Васильевна засыпали их вопросами. Лена радостно и поспешно накрывала на стол. Павел Волонтырец рассказал, что они с Ленькой попали в окружение, вырвались. И вот теперь большая группа окруженцев влилась в партизанский отряд. Сказал он и о том, что это они недавно гранатой убили немца. Потом Павел сказал Андрею Федоровичу, что к нему их послал командир партизанского отряда, чтобы он дал им бумаги, чернил, перьев или карандашей. А также карту Краснодарского края.

Андрей Федорович ответил, что карты края у него никогда не было и нет, а остальное он им выдаст. И собрал им все, что они просили. Ольга Васильевна со слезами на глазах смотрела на то, с какой жадностью они уплетают борщ. Она хотела спросить Павла о том, где находится его отец, Иван Афанасьевич, но удержалась. А вдруг и правда, что тот перебежал к немцам. Сын за отца не отвечает…

Неожиданные гости взяли сверток, поблагодарили своих учителей и ушли, пообещав приходить еще.

На другой день все узнали страшную новость. Оказывается, что Волонтырец и Найденов прямо от Варченко пошли к Павлу Васильевичу Прикоз. Они сказали ему, что командир партизанского отряда прислал их к нему за мукой и другими продуктами. Павел Васильевич ответил им, что он выдаст для партизан все, что есть в колхозных кладовых, но прежде просил свести его с командиром партизанского отряда. Хлеб, мол, у меня государственный и все надо оформить документами.

Часа в два ночи Павел Волонтырец постучался к Прикозу вновь и сказал, что командир партизанского отряда ждет его. Павел Васильевич быстро оделся и вышел из хаты. Во дворе его ждали пять вооруженных солдат. Волонтырец сказал, что командир хочет видеть и его бригадиров. Все вместе они зашли за бригадирами: Алексеем Зубко, Иваном Казаченко и Лаврентием Иосифовичем Горбенко.

Еще не рассвело, когда они углубились в лес и в горы. Отойдя на значительное расстояние от станицы, Волонтырец остановил их на краю глубокой лощины и приказал ждать командира. Сам же с солдатами пошел якобы за командиром. Но отойдя на несколько шагов, они открыли огонь из автоматов по ничего не подозревавшим людям. Прикоз Павел Васильевич и Алексей Зубко тут же упали замертво. А Горбенко и Казаченко пули не задели. Но они, сообразив, в чем дело, скатились в лощину, притворившись убитыми. Бандиты, поленившись спускаться вниз, стали глумиться над телом Павла Васильевича Прикоз. Затаившиеся Лаврентий и Иван слышали их ругательства и садистский смех. Когда бандиты ушли, Казаченко оказался в таком шоке от происшедшего, что идти в станицу отказался наотрез. А Лаврентий Горбенко побежал в станицу и сообщил обо всем случившемся брату П.В. Прикоз – Ивану Васильевичу и повел на место трагедии. Днем принесли погибших в станицу. Тело Павла Васильевича было страшно изуродовано, все изрезано, глаза выколоты… Погибших похоронили поспешно родственники. И хотя все испытывали к Павлу Васильевичу безграничное уважение, боялись его выказывать. Хоронили погибших только родственники, но плакала вся станица. Лаврентий Горбенко, сообщив о трагедии и указав ее место, исчез неизвестно куда. Иван Казаченко в станице тоже не появлялся.

А сразу после похорон, на следующий день, во всех концах станицы были расклеены списки сорока станичников. А под списками было написано Волонтырцем, что всех этих людей ждет участь Прикоза. В списках были мужчины: взрослые, юноши и даже подростки, и только три женщины. Напротив фамилии красавицы Нади Сенченко приписано: «Будет жива, если выйдет за меня замуж». Списки были подписаны словом «партизаны». И составлены они были на той самой бумаге, которую так любезно дал дезертирам и бандитам учитель Андрей Федорович Варченко… Как он казнился, что так легко доверился им.           – И это – мои ученики! – горестно вздыхал он. – Здесь все твои и мамины ученики, – утешала его Лена. – Павел Васильевич Прикоз тоже был твоим учеником…

Станицу охватила паника и ужас. Все, кто значился в этих списках, спешно убежали из дому, кто, в чем был. Прятались в кукурузе, в лесу, в оврагах. Прятались многие, и те, кто не значился в списках. Кто знает, что взбредет в голову этому выродку… Искать защиты было не у кого. Где-то в горах были партизаны, но они еще не давали о себе знать… Где их искать, люди не знали. Да и как их отличишь от этих бандитов, если они все в красноармейской форме…

Помыкавшись по лесам и оврагам, люди, попавшие в списки Волонтырца, все ушли в соседние, занятые немцами станицы, в основном – в Ильскую. Видимо, посчитали, что под властью противника, врага, им будет безопаснее, чем под властью, вроде бы, своего, но выродка… Ушли все сорок человек. В Ильской устроились – кто у родственников, кто у знакомых. Потрясенные, без средств к существованию, некоторые из них переметнулись на службу к немцам. Минаев поступил в казачий эскадрон. Егор Зубко, Федор и Никита Прикоз стали полицаями. А Семен Шиян – даже палачом у немцев, о чем дербентцы узнали позже. В полицаях оказался и уцелевший под пулями Волонтырца бывший бригадир Иван Казаченко.

Тяжкие думы охватывали Андрея Федоровича Варченко. Он пытался понять, что это такое – пробудившееся зверство или же хитрая акция немцев?.. Но отыскались мальчишки, которые видели, как Волонтырец бросил гранату в немецких мотоциклистов. И тогда Андрей Федорович пришел к выводу, что Волонтырец действует самостоятельно. Видимо, он решил запугать немцев партизанами, а станичников своими зверствами. Избавившись от молодых и здоровых мужчин, способных дать ему отпор, он рассчитывал установить свою власть над станицей.

Это было непонятно и дико. Но ведь всякая война безобразна не только тем, что в ней гибнут люди. Как противное самой природе человеческой уродливое явление, она наносит человеку такие психологические травмы, от которых он, как правило, уже не оправляется, пробуждает такие темные стороны существа человеческого, в которые и заглядывать страшно. Точнее, так: сильного духом человека война еще более укрепляет, а слабого духом развращает, ломает и лишает облика и образа человеческого. А нечеловек в облике человеческом – это ведь пострашнее безобразия насильственной человеческой смерти…

Какое-то время бандиты не появлялись. Люди успокаивались, полагая, что Волонтырец где-то сгинул. Часть хлеба оставалась неубранной. И люди, не сговариваясь, самостоятельно стали приходить на ток и работать. Не было руководителей, не было и сорока самых трудоспособных станичников, но была цель – спасти хлеб. Благо погода стояла сухая.

Работали слажено и добросовестно. Все так же готовили общий обед. Присваивать зерно ни у кого не было и в помыслах. Ведь Павел Васильевич Прикоз более чем достаточно выделил каждому за его труды. Все думали о том, как сохранить собранный урожай, как его спрятать, чтобы он не достался ни немцам, ни бандитам.

Но оказалось, что бандиты не оставили станицу. В тот день, когда обмолот заканчивался и с тока увозили последнее зерно, младшая дочь учителей Женя Варченко с двумя подругами пошли, как обычно, с ведрами за виноградом. Виноградник от тока находился примерно в километре. Когда они зашли в междурядья, сразу же увидели присевшего у куста солдата. Узнав в этом солдате Павла Волонтырца, девчонки, бросив ведра, помчались, что было сил к току, к людям. Узнав, что Волонтырец находится рядом, люди, конечно, испугались, но потом решили, что вряд ли он придет со своими бандитами на ток, где такое скопление народа. И, пообедав, все продолжили работу.

Избавление пришло неожиданно. На следующий день, рано утром, люди увидели, что в станицу вошли наши войска. Солдаты были изнуренными от голода и трудного перехода через перевал. Люди несли им продукты. Подкрепившись и отдохнув, солдаты уходили, как говорили, занимать позиции. Многие остались в станице и были расквартированы по хатам.

Линия фронта окончательно определилась между Дербентской и Ильской. Вся станица приняла участие в сооружении обороны. Молодые женщины, девушки, парни рыли окопы, ходили вместе с солдатами через перевал за снарядами и другими грузами, перенося их на плечах. Это был адский труд, так как только одну горную речку Иль приходилось переходить вброд несколько раз. А ведь была уже осень.

Лена Варченко вместе с другими девушками ходила рыть окопы и траншеи. Андрей Федорович на школьных лошадях вместе с воинским обозом подвозил сено, выполнял другие работы. Но немцы, узнав о приходе в Дербентскую наших войск, успели занять одну из самых выгодных высот, Лысую гору, находившуюся между станицами. С ее высоты Дербентская просматривалась как на ладони. Там были установлены минометы. И каждый день, ровно в полдень, с немецкой точностью стали обстреливать станицу. Но эти обстрелы особого урона не наносили. То ли потому, что расстояние было большим, то ли потому, что хаты были разбросаны далеко одна от другой. А вот самолеты бомбили станицу дважды, и оба раза с жертвами. Сначала погибли мать и дочь Лаптевы, потом – молодая женщина Глотова.

Попал снаряд и в хату А.Ф. Варченко, но не взорвался. Это многих поразило, об этом много говорили и приходили к выводу, что это немецкие рабочие делают такие негодные снаряды, чтобы помогать нам…

В эти дни Андрей Федорович подружился с командиром четвертой роты старшим лейтенантом Пузиком. Тот был из Геленджика и до войны работал учителем. Видимо, это их и сдружило. Вечерами они подолгу беседовали. Пользуясь дружбой командира с учителем, заходили в дом и солдаты этой роты. Но внезапно визиты четвертой роты в дом А.Ф. Варченко прекратились. Андрей Федорович ждал своего нового друга каждый день. Но однажды пришел писарь этой роты, бледный и растерянный. Под большим секретом он рассказал Андрею Федоровичу, что четвертая рота, находясь на передовой линии обороны, вся погибла. Оказывается, ее ночью, с тыла в спину и в упор расстреляли «партизаны», забрав все оружие, боеприпасы и продукты. А.Ф. Варченко рассказал ему о банде Волонтырца, выдававшей себя за партизан, посоветовал ему немедленно идти в штаб и доложить. Больше о банде ничего не было слышно. Но недели через две в лесу нашли труп Волонтырца. Кто его убил, станичники так и не узнали.

Такой разгул бандитизма стал возможен, видимо, и потому, что в районе сложилось необычное положение с партизанскими отрядами. Формируемые заранее и располагающиеся в горах, они оказались в тылу наших войск, так как немцы далее не продвинулись. За станицей Дербентской где-то был партизанский отряд «Иль». Но где он был, жители не знали. Как, впрочем, не знали и о том, чем он занимался, как воевал с захватчиками…

 

(продолжение в следующем номере)

Петр ТКАЧЕНКО, писатель, публицист